Неофициальный русскоязычный фан-сайт Сильвестра Сталлоне

Все удачные проекты Сильвестра Сталлоне неизменно превращались в мини-сериалы – то же случилось и с «Неудержимыми». Уже известно, что в продолжении появится Халк Хоган, а Брюс Уиллис будет красоваться не только на рекламных плакатах, но и в самой картине получит одну из главных ролей.

Иногда драки кончаются ранами

– Что это за идея – сделать фильм в стиле 80-х, но с техническими средствами сегодняшнего дня?
– Я просто хотел снять настоящее развлечение, но не быть единственным героем на экране. Хотелось иметь команду. Я никогда не делал этого, но даже не мог себе представить, что наберется столько народа. Вначале думал всего о двух соучастниках – Джейсоне Стетхеме и Джете Ли. А затем сказал себе: «А что если добавить и других?» А затем: «Почему бы не Микки Рурка? И Долфа Лундгрена?» Так количество участников начало расти. Это не было предусмотрено – все происходило, как я вам сейчас описываю. Просто звонил старым приятелям: «Не хочешь ли ты заняться классным делом?»

– Вы думали дать более весомую роль Арнольду Шварценеггеру?
– К сожалению, это было невозможно – его и так критиковали за съемку в небольшой сцене. Все его политические оппоненты стали кричать в один голос, что он должен больше заниматься государственными делами, присматривать за тем или за этим и что он больше не актер. Даже в том случае, если Арнольд отдает все заработанные от съемок деньги на благотворительность и посвящает ей свои выходные дни.

– Глядя на экран, кажется, вы забыли о том, что вам 64 года.
– Было очень тяжело. Я часто получал травмы, например повредил шею при съемке драки. Очень ощутимая травма! Я всегда импровизирую в боевых сценах или каскадерских трюках. Мгновенно решаю, как поступить, часто действую не по плану. Иногда это заканчивается ранами, но когда все срабатывает, получается гениально, – рассказал Сильвестр Сталлоне в интервью Studio Cine Live. – Во время съемок могут быть разные проблемы, я знаю, что буду делать себе больно и у меня больше не будет возможности тренироваться, поэтому и посвящаю месяцы интенсивным занятиям – так же, как я делал это для работы над Рокки и Рэмбо.

– Вы думали о том, что однажды станете слишком старым для всего этого?
– Нет… Однажды публика скажет: «Нам уже достаточно». Тогда и остановлюсь. Я стараюсь проверить теорию: чем больше вы стареете, тем лучше себя чувствуете. Сейчас я в лучшей форме, чем был в период Рэмбо. Это конкурс, игра, в которую играю сам с собой. Нет, серьезно. Это никак не связано с моим эго. До какого момента смогу дойти? Я не знаю.

– Помните ваш первый актерский гонорар?
– Да, это были деньги за очень плохой фильм, который назывался «Бунтовщик», в 1970 году. 10 тысяч долларов за ужасную роль в картине о революционере в Нью-Йорке. Это было ужасно! Кажется, мы его сняли за 12 дней. Второй моей настоящей работой была лента «Лорды Флэтбуша» – за те же деньги, но зато я до сих пор храню костюмы с того фильма.

Мы называли это мягким порно

– Я думал, расскажете про порнофильм…
– А, вы об этом! Там я получил всего 100 долларов. Эх… «Итальянский жеребец!» Это было что-то из разряда крайней глупости. Честно говоря, мне до сих пор стыдно, потому что ничего в результате не получилось. Это то, что мы называем «мягкое» порно. Мы были просто голые. В те времена я играл за Бродвеем в пьесе, каждый вечер выходя на сцену голым. И таких пьес было много. Все было связано с наготой. 70-е годы: «Ах, свобода!» Как с Вудстоком – весь мир голый! Никакого секса, слишком далеко от этого. Они хотели снять смешную картину, но у нее не было даже звука. Ужасный фильм!

– Когда начинали, у вас не было цели стать боевым актером?
– Все изменил случай. До «Рэмбо» не было по-настоящему боевых фильмов – так, только несколько драк. Все они были выдержаны в одном ритме: погоня на машинах, потом затишье, стрельба – снова затишье, и так все время. В «Рэмбо» 89 минут – все время драки, стрельба, погони. В нем говорили больше телом, чем ртом. Никто не хотел в нем сниматься. Я не рассказывал, что хочу играть в боевиках, потому что в то время, когда их начали снимать, просто не было такого понятия. «Грязный Гарри»? Это триллер. «Французский связной»? Это погони на автомобиле.

– Вы представляли свою карьеру без продолжения «Рэмбо»? Он ведь, кажется, умирает в конце фильма?
– Нет, очень много людей любят Рэмбо, и я рад, что он не умер. То же и с Рокки. Обещаю: если смогу снять еще десять фильмов о нем, то я это сделаю! Мне очень нравится этот персонаж. Не важно, что он не может больше заниматься боксом, он все равно остается сильной и интересной личностью.

– Как вы можете объяснить вашу долговечность?
– Думаю, есть две вещи. Первая: нужно знать свои возможности. Я знаю, где находится моя сила. У меня может быть желание сыграть в комедии, в сатире или опере, но это не мое. И это знание – моя сила. Вторая: нужно проводить время с самим собой и писать.

– Вам это дается с трудом?
– Я ненавижу это дело! Это ведет к одиночеству. Литературная деятельность сильно меняет человека, его отношение к жизни, переносит в другой мир. Вы играете с детьми, но ваши мысли находятся в истории, которую описываете. Вы разговариваете со своей женщиной, но не находитесь рядом с ней – вы слышите диалоги, которые пишете. Это ужасно! Поэтому большинство писателей имеют отстраненный вид: они все время находятся в своем мире. Но именно писательский труд, а вовсе не актерская игра или режиссерская работа сохраняет мне жизнь.